В романе Евгения Водолазкина «Авиатор» главного героя, которого в конце 1930-х годов заморозили в Соловках, а спустя 70 лет успешно вывели из анабиоза, однажды приводят в дом, где он жил, будучи ребёнком. Встреча с прошлым выходит скомканной: вместо резной дубовой двери на входе висит что-то, обитое вагонкой, некогда светлый парадный пропитан мраком и запахом мочи, а от ажурных перил, по которым раньше легко скользила рука, остался только железный остов. Эпизод заканчивается так:
«Первым из парадного вышел Гейгер. Выпуская всех остальных, он держал дверь за шуруп. Стал рассказывать, что бывал в разных странах, и что повсюду там — несмотря на войны и революции — на входных дверях сохранялись старые ручки. Довольно долго держался вроде бы и Петербург. До ручек дело дошло относительно недавно, когда их стали свинчивать на металлолом. По словам Гейгера, исчезновение ручек стало зримым концом нормальной жизни. Началом постепенного, но неуклонного одичания».
Казалось бы, ручки и ручки, что такого? В 2016 году редакция газеты «Коммерсантъ» переехала из исторического здания на улице Врубеля, где работала почти четверть века, в башню холдинга «Металлоинвест» на Крылатских холмах. Журналисты, кроме архивов и личных вещей, забрали с собой на новое место одну вроде бы незначительную деталь с входной двери — бронзовую ручку в виде протянутой для рукопожатия ладони. Она до сих пор приветствует всех, кто входит в зал редколлегии издания.
Эта ручка символизировала открытость старого «Коммерсанта», на тот момент ведущего делового издания страны. Её в 1992 году создал скульптор Андрей Налич по заказу создателя газеты Владимира Яковлева. Моделью для ладони был сын Налича Пётр, который, повзрослев, стал композитором и даже представлял Россию на «Евровидении». За тридцать с лишним лет ручка обзавелась легендами и стала элементом идентичности «Коммерсанта», такой же, как, например, каламбуры в заголовках.
У каждой старинной ручки своя история, часто нерассказанная, потерянная во времени. Вряд ли кому-то придёт в голову выбросить «коммерсантовскую» ладонь, но от других ручек, чудом сохранившихся в городах, избавляются легко и непринуждённо. Следом за ними, как правило, на свалки отправляются старинные двери, за дверями — наличники, за наличниками — крыши. А потом мы удивляемся, откуда это на белокаменных стенах железнодорожного вокзала появился вентфасад.
Захватывающие повествования всегда насыщены деталями. Так же и с городской средой: чем сложнее пространство, чем больше в нём аутентичных пасхалок, тем оно интереснее, тем дольше хочется оставаться в нём. Давайте бережнее относиться к старинным дверным ручкам, вычурным пилястрам, резным карнизам, замысловатым кованым дымникам. Владимиру пора рассказывать свою историю заново, но уже с другими подробностями.
Фото Валерия Мельникова / РИА Новости
